Отражения (Трилогия) - Страница 68

— Как пожелаете. — Кажется, она решила, что я смутился. Чем иначе объяснить этот совсем ВЗРОСЛЫЙ взгляд сквозь кружево ресниц?

— Ступай, тебе нельзя долго оставаться на воздухе.

— Благодарю вас, dan-nah... — Она чуть замялась, но положила к моим ногам нечто, обмотанное остатками рыбачьей сети.

— Что это?

— Не побрезгуйте... Я сама собирала...

Я присел на корточки и развернул листья кувшинок, из которых был сделан свёрток. На тёмной зелени нежно засияли в солнечных лучах жемчужины. Как много! И какие красивые...

— Это совершенно ни к чему. — Я сказал это холоднее, чем следовало бы, и водяничка обиженно насупилась. — Слишком дорогой подарок. Или ты рассчитывала им купить моё прощение?

Она промолчала, но я попал в точку. Ещё чего не хватало — быть подкупленным пучеглазой рыбиной! Засмеют же... Ну, ей простительно — не понимает, кого подкупает, но я-то... Я не имею права... То есть право я имею, и не только на это — хоть всю реку могу обобрать, но не могу себе этого позволить...

— Ты так плохо обо мне думаешь?

— Простите меня, глупую...

— Не извиняйся. Я не сержусь... Ладно, найду применение твоему подарку. Но впредь — не нужно подобных жестов! Я даже не хочу предполагать, чего ты надеялась добиться этим подарком...

— Как можно! Я — от чистого сердца!

Сердца? А есть ли оно у тебя, милая? Скольких мужчин ты утащила на дно, на корм своим питомцам?

— Ступай же! Я не буду ходить к реке. Если мне понадобится войти в воду, я постараюсь не причинять вреда.

Она наклонилась, собираясь поцеловать мою ногу, но я вовремя отпрыгнул:

— А вот этого делать не следует! Я запрещаю!

— Как пожелаете. — Ох, хитрунья, ничего из моей речи ты всерьёз не приняла...

Водяничка поднялась, спеша вернуться домой, но уже когда её хрупкая фигурка растворилась где-то в волнах цветущего луга, я услышал:

— Высокого Полёта, dan-nah!

Ай-вэй, милая, ты хотела сделать как лучше, но вместо этого ранила сильнее, чем могла бы надеяться... Я поднял глаза в яркое небо. Что-что, а летать я никогда не буду. Да и не хочу это делать, если вдуматься... Мне хватает тех снов, что приходят в канун дня моего рождения. Каждый год, и всего — один раз в году, я вижу во сне Полёт. Не знаю, похожи ли мои грёзы на реальность — никто не расскажет... Зато я хорошо помню страх. Липкий. Душный. Горький. Чего я боюсь? Не знаю. Наверное, того, чего нет на самом деле. Но каждый раз, просыпаясь, облегчённо вздыхаю, понимая, что это был всего лишь сон — стрела напряжённого до боли тела, пронзающая грозовые облака. В моих снах всегда идёт гроза... К фрэллу полёты и всё, с ними связанное! Мне достаточно земли и её обитателей. Вот, с водяниками уже знакомство завёл... Стыдно, конечно, — не мой уровень, но кто меня осудит? Никто не увидит, никто не наябедничает...

— Так рано, и уже — гости! — преувеличенно бодро провозгласил гном.

Я едва не потерял дар речи: если он видел, с кем я разговариваю...

— А кто это был? — щурясь на солнце, спросил Гедрин. — Мальчонка какой из деревни прибегал, что ли?

Какое счастье, что он либо подслеповат, либо с похмелья не разглядел подробностей! Я подхватил свёрток с жемчугом, взглянул на гнома и понял, что сделаю с навязанным мне даром водянички. Я его тоже подарю!

* * *

Как легко придумать, что делать, но как мучительно и тягостно — продумывать, каким образом воплотить в жизнь свою фантазию! Не знаю, как вы, а я частенько попадаю в такую ситуацию. Вот и сейчас, когда в голове совершенно чётко оформилась мысль о «передаривании» жемчужин, мне нужно сообразить, какие шаги с моей стороны для этого потребуются... Так, кажется, гном вскорости собирается нас покинуть — что-то такое я слышал позапрошлым вечером во время попойки. Не скажу, что сия новость меня сильно огорчает — скорее она полностью соответствует моим скромным планам...

Разумеется, вчера мне так и не удалось заняться собой любимым, потому что требовалось привести в порядок кухню и те уголки дома, в которые веселье распространилось уже после моего отбытия ко сну. Но зато сегодня, после завтрака, во время которого чудовищным усилием пришлось заталкивать в себя недоваренную кашу (видимо, доктор так и не пришёл в норму после выпитого), я заявил, что мне необходимо личное время. Эти слова были встречены по-разному. Доктор только вяло махнул рукой, пробурчал что-то насчёт «волков, которых намедни видели недалеко от деревни», и налёг на парное молоко, спозаранку доставленное одним из селян со словами «глубочайшего уважения». Принц, который явился-таки для принятия пищи, был слишком рассеян, чтобы вообще оценить моё смелое желание. Отличился только Борг: сначала его брови скакнули вверх, потом вернулись на место, но вслед за ними тут же пришли в движение уголки рта. Впрочем, даже если он и собирался вначале что-то сказать, то быстро передумал и заговорщицки подмигнул мне. Не знаю, какие мысли пришли в голову рыжего великана — уж не ожидал ли он, что я собрался прошвырнуться «по девочкам»? — но я не стал его разочаровывать и хитро улыбнулся в ответ. Впрочем, как стало ясно впоследствии, он был недалёк от истины...

Наводя ревизию в орудиях труда Гизариуса, я обнаружил массу швейных принадлежностей, что несказанно меня порадовало, но в то же время не нашёл того, что мне требовалось, а именно: нескольких кусков ткани или кожи. Спросите зачем? Поскольку Борг так и не вернул подарок Мирримы, то если я собираюсь отослать ей несколько жемчужин, нужно соорудить подобный кошелёчек — листья кувшинок, конечно, выглядят очень мило, но только до тех пор, пока не засохнут, а сей момент неумолимо приближался... У кого есть клочки ненужной ткани? Только у того, кто занимается рукоделием! А кто у нас в деревне занимается рукоделием? Ручаюсь, что все женщины. Жаль, что я так и не завёл знакомств среди селянок... Стоп! Ну уж одну-то я знаю достаточно хорошо! Но вот как она отреагирует на столь странную просьбу с моей стороны...